Информация о материале

Просмотров: 624

Непременным условием, позволившим осуществить аткие великие начинания, как возведение надстройки Усыпальницы Баба, постройка Архивов и сооружение террас на горе Кармель, равно как и многие другие  мероприятия, было приобретение замель в Хайфе и Бахджи; этой задаче Хранитель придавал огромное значение и старался решать ее на протяжении всех лет своего служения. До кончины он успел соорудить большие  защитные валы, окружающие святейшую из всех Усыпальниц, Гробницу Бахауллы, места упокоения Баба, Абдул-Баха, Его матери, сестры и брата. Помимо этого он выбрал и распорядился приобрести  участок земли на горе Кармель, где в будущем должен разместиться Храм Бахаи, возведенный на Святой Земле. Если учесть, что во времена Абдул-Баха земельные владения Бахаи на горе Кармель едва ли превышали 10,000 квадратных метров, а Шоги Эффенди к 1957 году довел эту цифру до 230,000 квадратных метров, а Бахджи, соответственно, эти показатели составят 1,000 квадратных метров в 1921 году и 257,000 квадратных метров в 1957-ом, то мы получит представление о его достижениях только в одной этой области. Благодаря щедрости отдельных бахаи, благодаря их даяниям, благодаря тому, что они всегда откликались на его призывы в критическую минуту, благодаря использованию фондов Всемирного Центра, Шоги Эффенди смог осуществить приобретения в подобных масштабах и совершенно преобразил положение Веры в ее Всемирном Центра.
В мае 1931 года Хранитель телеграфировал Национальным Собраниям Бахаи Соединенных Штатов и Канады: "Американское Собрание узаконено как религиозный орган в Палестине американские верующие получили право владения собственностью. Уведомьте почтой получении ими документов подтверждающих право собственности. Престиж Веры чрезвычайно возрос ее основания упрочились с любовью". Это был первый шаг в основании палестинских, а впоследствии - израильских, филиалов некоторых Национальных Собраний и регистрации на их имя собственности в Святой Земле. Хотя право распоряжаться этой собственностью целиком было сосредоточено во Всемирном Центре, эта акция необычайно повысила престиж Веры, ее Святыни укрепились, ее всемирный характер яснее предстал взгляду властей, а национальные общины бахаи воодушевились и почерпнули запас новых сил. Послания Шоги Эффенди, касающиеся этой темы, чрезвычайно ясно отражают его политику и мотивы его действий: "Учрежден палестинский филиал индийского Национального Собрания. Поздравьте верующих Индии Бирмы включением их Национального Собрания первый законно учрежденный институт восточной части мира Бахаи..." "... признание выдающихся заслуг постоянно обогащающихся достижений связанных выдающейся общиной мира Бахаи организовавшей первод значительной ценной собственности приобретенной непосредственной  близости Усыпальниц горе Кармель на имя палестинского филиала американского Собрания..." "В Святой Земле будут предприняты все возможные усилия в знак уважения к величию духа, движущего австралийскими и новозеландскими верующими, а также к их непрестанным и достойным всяческой похвалы трудам... дабы ускорить перевод части международных фондов Бахаи на имя  недавно учрежденного израильского филиала вашего Собрания - этот акт принесет одновременно огромную духовную и материальную пользу вашему Собранию и укрепит связи между ним и Всемирным Центром..."
Еще до своей кончины Шоги Эффенди успел  основать девять подобных филиалов: американский, канадский, австралийский, новозеландский, английский, иранский, пакистанский, аляскинский, а также филиалы Национальных Собраний Индии и Бирмы.
Когда Шоги Эффенди завершил строительство трех дополнительных залов Усыпальницы Баба и реставрацию Дворца Бахауллы, тем самым дав зримо, осязаемо почувствовать силу общины Бахаи, и, благодаря победам, одержанным над нарушителями Завета, продемонстрировал братинским властям, что пользуется прочной поддержкой бахаи всего мира, он вплотную приступил к задаче освобождения Святынь Бахаи от муниципальной и государственной пошлины. Было проще свободить от налогов здание, открыто служащее местом священных собраний и посещаемое паломниками, чем добиться того же в отношении постоянно увеличивавшихся земельных участков, принадлежавших Вере, большинство из которых было зарегистрировано на частных лицах. Государственные и муниципальные власти всегда с большой неохотой отазываются от источников дохода, крайне опасаясь, что прецедент может быть использован другими общинами и принесет им ощутимый ущерб. Поэтому окончательное освобождение от всех форм налогообложения, включая таможенные сборы, которого Шоги Эффенди добился для зданий и собственности Бахаи по всей стране, можно считать поистине крупным достижением. Самые важные победы в этой области были одержаны еще в дни  действия британского мандата, причем правительство Израиля утвердило статус Бахаи  еще до создания нового государства в 1948 году.
В первых шагах, которые Шоги Эффенди предпринял в начале тридцатых годов с целью добиться от этой формы признания, ему в большой степени помог сэр Артур Вочоуп, Верховный комиссар Палестины в этот период, который, судя по его письмам к Шоги Эффенди, был человеков великодушным, учтивым и обладавшим возвышенным строем мыслей. 26 июня 1933 года он пишет Хранителю: "Получив Ваше письмо от 21 июня, спешу выразить свою благодарность и заверить Вас, что, когда дело, о котором Вы упоминаете, будет представлено мне и потребует решения Совета, я рассмотрю его самым внимательным образом". Почти год спустя, 10 мая 1934 года, Шоги Эффенди телеграфирует в Америку: "Продолжительные переговоры палестинскими властями завершились освобождением от налогов всех земельных участков окружающих Усыпальницы горе Кармель", - и указывает, что считает этот шаг решающим для "обеспечения косвенного признания святости Всемирного Центра Веры..." В связи с этим сохранилось также еще два письма, одно из них датировано 16 мая 1934 года, в котором сэр Артур пишет Шоги Эффенди: "Надеюсь, что свобода от налогообложения поможет Вам в Вашей прекрасной работе", и письмо Шоги Эффенди к сэру Артуру, отправленное шестью днями раньше, где он  заявляет: "Недавно получил от Районного комиссара в Хайфе благодатное известие о том, что просьба об освобождении от налогов собственности Бахаи на горе Кармель была одобрена правительством". Далее он выражает от своего имени и от лица всех Бахаи глубокую благодарность Его Превосходительству за активное заинтересованное участие, принятое в этом деле, и пишет, что решение это - прямой путь к осуществлению "нашего плана постепенного благоустройства этих участков, которые к обоюдному удовольствию смогут быть использованы также и жителями города Хайфы"...
Однако, читая о счастливом, как в сказке, исходе этих событий, вряд ли можно себе представить, через что пришлось пройти Шоги Эффенди, когда он хлопотал о приобретении собственности для Всемирного Центра, сохранении ее и освобождении от налогов. В телеграмме Американскому Национальному Собранию от 28 марта 1935 года он рассказывает об одном из эпизодов, подобных которому в те дни было бесчисленное множество: "Контракт на приобретение и перевод палестинскому филиалу Американского Собрания собственности, расположенной в центральном районе Усыпальниц на горе Кармель, подписан. Четырехлетняя тяжба, потребовавшая неоднократных запросов Общины Бахаи на имя Верховного комиссара, закончилась. Владельцам требуется четыре тысячи фунтов. Половина суммы собрана. Не смогут ли американские верующие совместными усилиями внести одну тысячу фунтов до конца мая и оставшуюся часть в течение девяти месяцев. Чувствую необходимость призвать всю Американскую Общину подчинить интересы Веры в национальных масштабах срочным нуждам ее Всемирного Центра" - на что Американское Собрание через два дня ответило: Американская Община Бахаи "в едином порыве приложит все усилия дабы исполнить почетную обязанность возложенную на нее возлюбленным Хранителем".
Сколько раз Шоги Эффенди привлекал всеобщее внимание к Святой Земле, считая ее "сердцем и главным нервом Веры". Оберегать ее, способствовать ее развитию и ширить славу о ней по всему миру составляло часть первостепенных обязанностей Хранителя. Помимо официальных контактов с государственными и муниципальными властями он поддерживал дружеские отношения со многими видными и простыми людьми, не принадлежащими к Общине. Универсальный, открытый дух, столь отличавший Хранителя, полное отсутствие даже намека на предрассудки и фанатизм, ласковая обходительность, столь характерная для его натуры - все это нашло отражение в его письмах и посланиях этим людям. В первые годы своего служения он вел  длительную переписку с российским великим князем Александром, которого он, как явствует из тона его писем, очень любил. Обычно он обращался к князю: "Истинный брат мой в служении Господу!", "Дорогой брат мой в любви к Господу!" Великий князь был весьма заинтересован течением "Единство Душ", и Шоги Эффенди поддерживал его в этом: "На меня производит все большее впечатление, - писал он, - поразительное сходство наших целей и принципов, и я молю Всемогущего благословить Своих слуг в их служении нуждам страждущего человечества". Великий князь в своем письме Хранителю пишет: "... Должен признаться Вам, дорогой брат и соратник, что в моем скромном труде я время от времени чувствую себя подавленным и обескураженным... власть злых сил, под гнетом которых живет большинство людей, поистине удручает". И Шоги Эффенди находит замечательный, ясный ответ: "... Уверяю Вас, мой дорогой сотратник в служении Господу, что меня тоже зачастую приводит в уныние зрелище того, как мощный вал эгоистичного и грубого материализма угрожает вот-вот захлестнуть мир, но я чувствую, что, какой бы многотрудной ни была наша общая задача, мы должны упорно продвигаться к поставленной цели и постоянно и горячо  молиться о том, чтобы вечный дух Божий преисполнил людские души и заставил их прозреть для служения спасению человечества. Что-то подсказывает мне, что в эти дни скорби и уныния еще большее значение следует уделять молитве и настойчивым личным усилиям..."
Шоги Эффенди поддерживал связь не только с румынской королевой Марией и со значительным числом ее родственников, но и с другими особами королевской крови такими, как греческая принцесса Марина, позднее ставшая герцогиней Кентской, и с египетской принцессой Кадрией. Многим из них, равно как и таким выдающимся людям, как лорд Лэмингтон, многим бывшим Верховным комиссарам Палестины, ученым-ориенталистам, университетским профессорам, воспитателям и другим Шоги Эффенди посылал экземпляры последних выпусков "Бахаи Уорлд" либо один из своих недавно опубликованных переводов, вкладывая в книгу свою визитную  карточку - практически единственный повод, когда он пользовался ими, по большей части употребляя их, чтобы делать заметки! И если знакомство было обоюдно почтительным, с большой долей взаимного уважения, он никогда не забывал откликнуться, когда кто-либо из его друзей переживал утрату, выражая свои "сердечные соболезнования" с связи с "великой потерей". Подобные послания, часто в форме кабло- или телеграмм, глубоко трогали тех, к кому были обращены, и создавали Хранителю репутацию, полностью противоречившую  тому его образу, который всеми силами старались создать нарушители Завета. Часто поздравлял он людей и в связи с женитьбой или повышением по службе.
Помимо личных связей Шоги Эффенди поддерижвал гораздо больше контактов с некоторыми  организациями, не относившимися к Общине, чем то обычно принято полагать. Особенно это касается эсперантистов, основная цель деятельности которых  была близка принципу Бахаи о создании всемирного вспомогательного языка в интересах обеспечения мира во всеми мире. Мы располагаем копиями его личных посланий Всемирным Конгрессам Эсперантистов в 1927, 1928, 1929, 1930 и 1931 годах, и, несомненно, он отправлял множество подобных посланий и в другие годы. Шоги Эффенди не только тепло откликался на попытки установить с ним дружеские контакты, но часто сам брал инициативу в свои руки и посылал предствителей бахаи на конференции различных течений, чьи интересы совпадали с интересами Бахаи. Так, в 1927 году он отправляет во Всемирную Ассоциацию Эсперантистов письмо, которым уведомляет, что Марта Рут и Джулия Голдман собираются присутствовать на конгрессе в Данциге в качестве официальных предствителей Общины Бахаи и что, как он полагает,  это "будет способствовать укреплению связей между эсперантистами и последователями Бахауллы, один из официальных принципов которых - принятие международного вспомогательного языка для всего человечества". В этом письме, адресованном делегатам и друзьям, посетившим девятнадцатый Всемирный Конгресс Эсперантистов, он пишет:

Мои дорогие соратники в служении человечеству
С огромным удовлетворением обращаюсь я к вам... и от всего сердца желаю полного успеха в работе, которую вы осуществляете на благо человечества.
Уверен, вам интересно будет узнать, что в результате неоднократных и настоятельных призывов Абдул-Баха многие Его последователи даже в самых глухих и отдаленных  местах Персии, куда еще не проник свет западной цивилизации, а также в других странах Востока, упорно и с энтузиазмом изучают эсперанто, с будущим которого они связывают самые благие надежды...
Сам Хранитель также пользовался большим уважением среди людей, трудившихся во имя  идеалов сходных с теми, что исповедовали бахаи. Сэр Френсис Янгхасбэнд в 1926 году писал ему с связи со "Всемирным Конгрессом Религий": "Теперь мне бы хотелось попросить Вас о большом одолжении. Хочу еще раз попытаться убедить Вас приехать в Англию для участия в Конгрессе. Ваше присутствие здесь окажет огромное влияние и получит должную оценку. Мы же, со своей стороны, охотно берем на себя все расходы, с которым это может быть связано". Хранитель отклонил это приглашение, однако подготовил документ от лица Общины Бахаи, который и был представлен на Конгрессе. Он чувствовал, что его собственные замыслы и работа не позволяют ему войти в эту дружески распахнутую перед ним  дверь.
В 1925 году израильская администрация в Иерусалиме пригласила его участвовать в мероприятии, связанном с открытием местного университета. Шоги Эффенди телеграфировал ответ 1-го апреля: "Благодарностью любезное приглашение  сожалею невозможности присутствовать. Бахаи молятся учреждении этой цитадели знаний мгущей способствовать возрождению земли полной священных воспоминаний для всех нас земли с которой Абдул-Баха связывал самые возвышенные надежды" Сердечным и теплым был также ответ на телеграмму Хранителя: "Администрация Иерусалима глубоко признательна  за ваше дружеское послание и добрые пожелания надеемся что недавно открытый университет сможет внести свою лепту не только в развитие науки и образования но и послужить лучшему взаимопониманию между людьми то есть  тем идеалам во имя которых несут свое служение Бахаи". Прошло двадцать пять лет, но эта связь не прервалась: "Еврейский университет выражает глубокую признательность за присланный Вами чек на сумму 100 фунтов и рассматривает его как вклад Его Превосходительства Шоги Эффенди Раббани в деятельность этого  учреждения... Были счастливы узнать, что Его Превосходительство осведомлен о проводимой в университете важной работе, и с радостью принимаем его великодушный дар..."
Телеграмма, отправленная Шоги Эффенди в Индию в декабре 1930 года, предствляет особый интерес - до конца  ее дней он с нежностью включал имя Пресвятого Листа в свои послания там, где находил это особенно уместным: "Передайте Всеиндийской Азиатской Женской Конференции от лица сестры Абдул-Баха Пресвятого Листа и от меня лично нашу глубокую заинтересованность в из начинаниях. Да благословит Всемогущий их возвышенные усилия".
Помимо обширной переписки с выдающимися личностями и многочисленными обществами Шоги Эффенди принимал у себя дома с визитами таких видных людей, как лорд и леди Сэмюэль; сэр Рональд Сторрс, еще один друг Абдул-Баха; Моше Шаррет, который позднее стал из самых известных и широко любимых израильских государственных деятелей; профессора Нормана Бентвича, а также многих писателей, журналистов и представителей знати.
Но как бы ни были важны подобные контакты, несомненно самыми важными следует считать отношения, которые Хранитель поддерживал с официальными лицами во Всемирном Центре, будь от во времена британского мандата или после основания государства Израиль в результате войны за Независимость. Но какими бы теплыми ни были эти отношения с представителями обоих правительств, вне всякого сомнения они могли бы быть гораздо теплее и принести гораздо более весомые плоды, если бы не постоянное вмешательство и козни со стороны разного рода врагов Веры - отступников бахаи и исполненных зависти представителей других религиозных групп. Ущерб, наносимый ими был тем больше, что сторонникам Шоги Эффенди, к сожалению, по большей части не хватало размаха и внушительности. Как-то он заметил мне, что очень сожалеет о том, что большинству добрых людей не хватает здравого смысла, а многим умным людям - доброты, тогда как идеальный вариант это человек умный и добрый одновременно. Как Хранитель он в полной мере претерпел от тех и от других и очень редко сталкивался с людьми, в которых сочетались бы качества, желательные для него. Помню, как в другой связи он рассказал мне о персидской поговорке, гласящей, что лучше иметь умного врага, чем глупого друга! Хорошим примером тому, с чем приходилось сталкиваться  Хранителю, может послужить замечание одного из его родственников, которое мне довелось услышать самой: в ответ на вопрос некоего англичанина, может ли он повидаться с Шоги Эффенди, родственник Хранителя ответил, что, конечно, да, но только пусть не рассчитывает на ответный визит, поскольку это не в обыкновении у  Хранителя. Легко представить себе, как подобные бестактные или попросту глупые реплики возводили вокруг Шоги Эффенди стену отчуждения и непонимания, что - вкупе со слухами, которые распространяли действительные недоброжелатели, - выставляло его в глазах общественности в совершенно неправильном свете; если Шоги Эффенди лично встречался с человеком, то, как правило, производил на него такое впечатление, что тот уже не задумывался, отдаст ему Хранитель визит или нет. Но, естественно, услышав подобное, он уже не искал с ним встречи. Интеллект же самого Хранителя был столь совершенен, что, строго направляя своих товарищей и сотрудников, он часто выходил победителем из таких, на первый взгляд, безвыходных положений, что это могло показаться чудом. Не будучи казуистом по натуре, он мог предугадать работу чужой мысли и, будучи постоянно начеку, никогда не брался за дело, пока не наступал подходящий момент, и не поддавался на чужие ухищрения, которые могли надолго вовлечь Дело в затруднительную ситуацию.
Когда задумываешься над тем, какое высокое положение занимал Шоги Эффенди и каковы были его способности и таланты, невольно сожалеешь о том, что он был обделен обществом великих мира сего, которые, хотя бы и в малой мере, могли подарить ему  интересное, плодотворное общение. О том, что ему в  жизни не хватало подобных отношений, он не раз говорил мне. Шоги Эффенди видел людей насквозь, и это была скорее божественная, чем обычная человеческая проницательность.
Общаясь с государственными и муниципальными чиновниками, Шоги Эффенди с самого начала старался внушить им мысль, что Вера эта независимая религия, всемирная по своему характеру, и что ее постоянный Духовный и Административный Центр должен  находиться в Святой Земле. Он потратил тридцать шесть лет, добиваясь у властей признания и права на то, что, исходя из статуса Веры Бахаи, ему самому полагается обхождение, подобающее наследственному Главе этой Веры. В силу различных причин - таких как немногочисленность Общины Бахаи в Палестине, нападки на авторитет Хранителя со стороны нарушителей Завета сразу же после кончины Учителя, нежелание всех гражданских властей ввязываться в религиозные разногласия, как британское, так и израильское правительство было несклонно относиться к Шоги Эффенди с тем пиететом, какого требовал его уникальный чин, и поэтому за немногими исключениями он избегал посещения официальных мероприятий. Если мы вспомним, что со времени Своего прибытия в Акку в 1868 году до Своей кончины в 1921 Абдул-Баха ни разу не ступал на иерусалимскую землю, поскольку, как говорил Шоги Эффенди, Он хотел, чтобы Ему оказывали прием, подобающий Его высокому положению и исторической значимости Его визита  в Иерусалим, и поэтому Он постоянно избегал поездки туда, - то мы составим хотя бы слабое представление о том, что значила эта борьба.
Еще на заре своего служения Шоги Эффенди имел повод самому испытать, какие плачевные последствия может повлечь его принятие тех предложений, которые местные власти присылали ему в связи с визитом какого-либо высокопоставленного чиновника в Хайфу. Он как-то рассказывал мне о приеме, который давал Районный комиссар в честь Верховного комиссара.  Войдя в зал, Хранитель увидел, что Верховный комиссар сидит в центре зала на самом почетном месте; единственное свободное кресло находилось по правую руку от него. Решительно пройдя вперед, Шоги Эффенди занял это кресло; поскольку это кресло предназначалось для  Районного комиссара и он не хотел публично просить Шоги Эффенди освободить его, принесли еще одно; Шоги Эффенди прекрасно понял, что, повторись такая ситуация, ему никогда не позволят занять почетное место, и никогда больше не посещал подобные мероприятия.
Намек на это или по крайней мере намек на проблему, вставшую перед Шоги Эффенди, мы находим в его письме полковнику Стьюарту Б. Саймсу, бывшему губернатору Хайфы, который недавно был переведен в Иерусалим и назначен Главным секретарем палестинской администрации. 17 мая 1925 года Шоги Эффенди послал ему письмо по поводу этого назначения. Похоже, что полковник Саймс некоторое время спустя прибыл в Хайфу с официальным визитом, ибо мы располагаем письмом Хранителя от 25-го числа, в котором он пишет, что "Ввиду различных соображений, вытекающих из того, что статус Общины Бахаи до сих пор не определен, я, к великому сожалению, считаю для  себя лично невозможным участвовать в официальных мероприятиях, организуемых в Вашу Честь. Таким образом я лишаюсь великого удовольствия и привилегии высказать не только от имени местной общины Бахаи, но и от лица Бахаи всего мира глубокую благодарность за доброжелательство и возвышенное чувство справедливости, которое Вы проявили  в различных ситуациях, связанных со внезапной кончиной Абдул-Баха. Ни на минуту не сомневаюсь, Вы поймете, что мое вынужденное отсутствие на этих публичных мероприятиях ни в коей мере не отразиться на тех теплых и сердечных чувствах, которые Бахаи  всегда испытывали к представителям власти, имея все основания относиться к ней с уважением и доверием". Далее он приглашает  самого полковника, его жену, миссис Саймс, и ее мать на чай в свои сады либо, в случае если это для них неудобно, обещает сам нанести визит. Любопытно отметить, как четверть века спустя подобная же ситуация повторилась в связи с визитом премьер-минстра Бен Гуриона и что Шоги Эффенди, руководствуясь теми же мотивами, избрал ту же линию поведения.
Хранитель поддерживал самые дружеские отношения с полковником Саймсом, который занимал пост губренатора Финикии, выступал с речью на похоронах Учителя и присутствовал  на собрании в честь сорока дней Его кончины. Именно полковнику Саймсу в связи с его отставкой Шоги Эффенди писал 5 апреля 1922 года: "Поскольку, по состоянию здоровья, я вынужден на время покинуть Хайфу, на время своего отсутствия  назначаю своим представителем сестру Абдул-Баха, Бахийю-ханум", и далее: "С целью помочь ей вести дела Движения Бахаи в этой стране и во всем мире, я также назначил комитет из следующих лет, исповедующих Веру Бахаи (восемь человек из местной общины, трое из которых являются зятьями Абдул-Баха)... Председатель  этого Комитета скоро будет избран его членами, бюллетень о выборах подпишет Бахийя-ханум, располагающая всеми полномочиями вести дела в мое отсутствие. Чрезвычайно сожалею, что не смогу  увидеться с Вами до своего отъезда, в противном случае я мог бы более подобающим образом выразить Вам удовлетворение, которое я испытываю, зная о том, что Ваше врожденное чувство справедливости  подвигнет Вас на защиу Дела Бахауллы, когда обстоятельства того потребуют".
Дружеские теплые отношения между полковником Саймсом и Шоги Эффенди и то уважение, с каким он относился к Хранителю, отражаются в его ответном письме: "Мне приятно сообщить Вам, что, по истечении продолжительного срока возвратившись в Святую Землю, отдохнув и поразмыслив, я вновь приступаю к исполнению своих официальных обязанностей" и далее "После  кончины моего возлюбленного Деда я чувствовал себя слишком изможденным и подавленным, чтобы деятельно распоряжаться делами Движения Бахаи. Теперь же, когда я вновь полон сил и готов приступить к моим многотрудным обязанностям, хочу выразить Вам свою искреннюю благодарность за то участие, которое Вы принимали в Движении  за время моего отстутствия". Следующий  абзац письма поистине выдает ту необыкновенную теплоту, с которой Хранитель относился к мистеру Саймсу: "Великое удовосльствие и честь для меня - возобновить мое знакомство с Вами и миссис Саймс, которое, надеюсь, с течением времени в искреннюю взаимную дружбу".
Шоги Эффенди закончил письмо выражением "наилучших дружеских пожеланий" и подписался просто "Шоги". Переписка с полковником  Саймсом, который впоследствии был удостоен рыцарского звания и стал губернатором Судана перед самым началом и в годы второй мировой войны, продолжалась еще многие годы даже после его отставки.
В 1927 году Шоги Эффенди  писал ему: "Мне представилась возможность послать Вам экземпляр моего последнего сообщения, обращенного к Бахаи западных стран, по поводу ситуации, сложившейся в Египте... Все мы чрезвычайно одушевлены мыслью о том, что перед лицом таких тонких и запутанных политических событий, Палестина находится под властью администрации, которой руководят высшие побуждения справедливости и которой все члены Общины Бахаи имеют основания быть благодарными. Рад тому, что Ежегодник Бахаи заинтересовал Вас..." - и вновь это письмо сопровождается  самыми теплыми словами в адрес мистера и миссис  Саймс. А вот письмо от 27 декабря 1935 года, где Саймс (теперь уже сэр Стьюарт) пишет Шоги Эффенди "из дворца в Хартуме": "Благодарю и еще раз благодарю за Ваши душевные рождественские поздравления и за присланную Вами Книгу..." и еще одно - из Судана, в котором он 9 апреля 1936 года пишет: "Благодарю Вас за любезно присланный мне том V "Бахаи Уорлд". Хотелось бы мне, чтобы хотя бы некоторая часть  Духа Бахаи приложилалсь также и к международным отношениям! Надеюсь, что Ваши дела идут благополучно..."
Последнее письмо от сэра Стьарта, которое удалось обнаружить в архивах Шоги Эффенди, было написано в июле 1945 года и свидетельствует о постоянстве отношений Шоги Эффенди с людьми, которые обоюдно относились к нему с той же теплотой и учтивостью, которую он всегда был готов обратить на них. До него дошла весть о том, что сын Саймасов погиб на  войне. "Моя жена и я, - писал ему Саймс, - были очень тронуты Вашей телеграммой. Это действительно проявление большой сердечной доброты, что Вы не забыли о нас в нашем горе...", а в заключение своего пространного письма Хранителю Саймс пишет: "Если будете в Англии, надеюсь, посетите нас. Ибо для нас было бы большой радостью вновь встретиться с Вами, с самыми теплыми пожеланиями..."
Другой чиновник, правда далеко не такой высокопоставленный, который имел прямое касательство к делам Общины Бахаи, и к ее Всемирному Центру, был Районный комиссар. В годы, когда Шоги Эффенди начал добиваться осязаемого признания Веры и предоставления ей определенных привилегий, этот пост занимал Эдвард Кейт-Роач, кавалер ордена Британской империи 4-ой степени. Хотя и далеко не такой видный человек, как полковник Саймс, он тем не менее по-дружески и с симпатией относился к Шоги Эффенди, и переписка между ними продолжалась с 1925 по 1939 год. Кейт-Роач, несомненно потому что знал, что начальство поддержит его, не только в большой степени содействовал в облегчении работы Шоги Эффенди, но и сам делал ему предложения, которые порой вполне устраивали Шоги Эффенди. Первый вариант письма, обращенного к нему Шоги Эффенди, так прост и в то же время дышит той теплотой, с которой  Хранитель неизменно реагировал на обращение к нему чужих людей, если, конечно, они были сделаны в должном тоне, и поэтому не могу удержаться от того, чтобы не процитировать его. Помечено оно было просто: "Хайфа, 25-12-25", далее говорилось: "Дорогой мистер Кейт-Роач: Очень тронут Вашим дружелюбным и доброжелательным посланием, а также Вашими поздравлениями, поэтому спешу заверить Вас, что взаимно полностью разделяю чувства, выраженные в нем. От всей души желаю  счастливо встретить Рождество, искренне Ваш Шоги Раббани".
Из множества писем, которыми обменивались Шоги Эффенди и Кейт-Роач, явствует, что встречались они достаточно часто. Когда Кейт-Роач лежал в иерусалимском госпитале, Шоги Эффенди писал ему: "Благодарю за Ваше письмо... Очень рад, что здоровье Ваше поправляется, и надеюсь, что, когда Вы вернетесь, мы встретимся за чашкой чая у нас в садах, окружающих Усыпальницы". Почти  во всех письмах, которые Шоги Эффенди посылал Кейт-Роачу и Саймсу, содержатся приглашения на чай в садах  на горе Кармель; в письмах к полковнику Саймсу Шоги Эффенди иногда приглашает его вместе с супругой. Таким образом Шоги Эффенди не только проявлял по отношению к этим чиновникам свое гостеприимство, но и давал им возможность, находясь в окружении принадлежавших Общине Бахаи садов и памятников, собственными глазами убедиться в том, какое  развитие получили эти земельные участки, и, я не сомневаюсь, что он извлекал пользу из их присутствия, делясь с ними своими планами на будущее и заручаясь их симпатией и поддержкой. И действительно, многие из этих встреч преследовали именно такую цель.
С первый же дней в чине Хранителя до 40-ых годов Шоги Эффенди имел обыкновение встречаться с чиновниками, инженерами, юристами и другими людьми, не принадлежащими к Общине Бахаи, но имеющими отношение к его важному делу; он не посещал их конторы, предпочитая видеться с ними у них дома, либо еще чаще они приходили к нему в гости, и он проводил их по землям, окружающим Успальницы. Примером тому, к чему приводило это дружеское сотрудничество, могут служить события, произошедшие в 1932 году. 19 ноября памятник, предназначенный для могилы Пресвятого Листа, был доставлен в порт Хайфы. Двадцатого числа того же месяца Шоги Эффенди пишет Кейту-Роачу: "Могу ли я просить Вашей помощи в связи с установлением мраморного памятника на могиле сестры Абдул-Баха, который был благополучно доставлен в Хайфу вчера днем. Чиновник таможенного департамента изъявляет согласие освободить его от ввозной пошлины, если на то будет получено необходимое разрешение высших властей. Таким образом, я обращаюсь к Вам в уверенности, что Вы предпримете все возможное для ввоза в Палестину произведения искусства, которое, в некотором отношении, можно рассматривать как уникальное для данной страны. С глубочайшей  признательностью и благодарностью. Искренне Ваш". 22 ноября Шоги Эффенди вновь пишет ему: "С глубочайшей благодарностью воспринял известие о Вашей дружеской и своевременной помощи в моем деле. Памятник был доставлен в полной сохранности, и я получил необходимые указания относительно его немедленной установки. Еще  раз благодарю Вас, с наилучшими пожеланиями..."  Тот факт, что памятник был ввезен беспошлино, создал прецедент, имевший далеко идущие последствия, на протяжении грядущих десятилетий укреплявший позиции Веры в ее Всемирном Центре и постепенно расширявший для нее области свободные от налогообложения, что завершилось заключением контрактов с государством Израиль, причем таких, которые вряд ли были возможны во времена Британского мандата. Четыре дня спустя Шоги Эффенди напоминает Районному комиссару об еще гораздо более значительной просьбе, с какой он обращался к нему; Все письмо, немедленно отправленное  вслед за двумя процитированными выше, является образцом тонкой дипломатии - соблазнительно сказать Божественной и исходящей от самого Шоги Эффенди - поскольку Всевышний выстраивал последовательность событий, а Хранитель использовал представленные ему возможности.
Хайфа,
26 ноября 1932 года

Дорогой мистер Кейт-Роач:
Уверен, Вам будет интересно узнать о том, что я предпринимаю необходимые предварительные шаги для расширения террас, образующих составную часть Усыпальниц и ведущих к германской колонии.
Я уже встречался с чиновником из муниципального строительного  ведомства, и он отнесся к моей идее весьма благожелательно. Вследствие чего я предполагаю направить в Городскую  комиссию по планированию официальное заявление, оглашающее условия, на которых мы намерены открыть и раширить террасы, беря на себя все материальные затраты и согласно заранее принятому общему плану.
Выражаю искреннюю уверенность в том, что к концу 1933 года Ваше желание, а также работы, к осуществлению которых я лично приложу все усилия, будут полностью закончены.
Уверен, что предложение, которое я недавно представил на Ваше рассмотрение относительно признания священным местом Дворца в Бахджи, который является составляющей частью Усыпальницы Бахауллы, получит Вашу благосклонную оценку, и Вами будет подписан документ, необходимый для освобождения от пошлины предметов, предназначенных для этого здания.
Совершенно очевидно, что Шоги Эффенди не только полностью  держал в курсе дела Районного комиссара, но и что с его помощью учтиво и по-дружески добивался для Веры тех привилегий, которые, как он считал, ей подобают. Кейт-Роач, также несомненно уверенный, что иерусалимская администрация с однобрением относится к работе Шоги Эффенди, оказывал ему активную помощь и сотрудничество. И вот 2 февраля 1934 года Шоги Эффенди посылает ему письмо, ставшее одной из основных вех в длительной борьбе за освобождение собственности Бахаи от налогообложения:

Дорогой мистер Кейт-Роач,
В соответствии с Вашей просьбой прилагаю официальное заявление, подписанное мною как Хранителем Веры Бахаи, которое, надеюсь, поможет освободить от налогов земельные участки, окружающие международные Усыпальницы Бахаи на горе Кармель.
Буду крайне признателен, если Вы отдадите распоряжение, требуемое для освобождения от таможенной пошлины золотого орнамента ворот, составляющих часть входа в гробницу Пресвятого Листа.
Прилагаю ключ от верхних ворот Усыпальницы, которым, как я надеюсь, Вы сможете воспользоваться, гуляя по Садам.
Заверяю Вас в своей глубокой благодарности и искренней душевной оценке Вашей помощи и благожелательного отношения к делам Общины Бахаи.
С наилучшими пожеланиями, искренне Ваш

Три месяца спустя, 10 мая Хранитель вновь пишет Районному  комиссару: "Хочу выразить Вам свою глубочайшую признательность в связи с предпринятыми Вами действиями, способствовашими освобождению от налогов всей площади, окружающей международные Усыпальницы Бахаи на горе Кармель". Так была одержана одна из великих побед в развитии Всемирного Центра.
В другом письме, датированном 21 июня 1935 года, Шоги Эффенди привлекает внимание Кейта-Роача к вопросам, связанным с судебным делом: "Любая помощь, которую Вы сможете оказать в этом отношении, наверняка будет воспринята с глубочайшей признательностью не только мною, но и теми многочисленными Собраниями Бахаи, которые я представляю". На протяжении все лет своего служения Шоги Эффенди всегда старался ясно дать понять чиновникам, что, хотя он и является Главой Веры, за ним стоят ряды Бахаи других стран, которые всеми силами готовы поддержать его призывы и требования; и, выражая свою благодарность, он часто присовокуплял к ней чувства признательности, испытываемые верующими во всем мире.
Хотя Хранитель по уже упомянутым причинам не посещал официальные правительственные мероприятия, он нередко и охотно приглашал чиновников к себе. Вот отрывок из его письма Кейту-Роачу: "... Рад возможности пригласить Вас завтра на чай во второй половине дня, мы смогли бы обсудить несколько вопросов... Мы могли бы встретиться и в Гостинице, если это для Вас удобнее, в любое подходящее Вам время". 27 декабря 1936 года в любезном письме с пометкой "лично" Кейт-Роач благодарит Шоги Эффенди "за очаровательные, прекрасные рождественские поздравления". Он не только благодарил Шоги Эффенди за присланный в подарок букет цветов, но и - часто - за различные книги Бахаи, которые он весьма ценил.
После свадьбы Хранителя в марте 1937 года Кейт-Роач писал  ему: "Разрешите от всего сердца поздравить Вашу супругу и Вас в связи с бракосочетанием и пожелать и в дальнейшем плодотворно трудиться на ниве тех славных дел, которую уготовал для вас Господь. Сообщите, когда я могу навестить вас. С глубоким уважением..." На это столь искренне и теплое письмо Шоги Эффенди ответил в тот же день, 23 апреля: "Глубоко тронут чувствами, которые Вы выразили по поводу моей женитьбы. Для меня чрезвычайно дороги Ваши добрые пожелания, и я всегда буду с чувством благодарности вспоминать о помощи, которую Вы оказывали мне в моей нелегкой работе. Буду очень рад видеть Вас в любой удобный для Вас день. С чувством искренней благодарности за Ваше послание..." Вскоре после этого Кейт-Роач получил назначение на пост Районного  комиссара в Иерусалим, но дружеские отношения между ним и Хранителем не прерывались, и несколько лет спустя мы поздравляли его с женитьбой, с своих предыдущих письмах он не раз делился с нами своими матримональными планами. Поскольку мы практически не располагаем воспоминаниями об отношении Шоги Эффенди к его приятелям, не принадлежавшим к Вере, я подробно остановлюсь на переписке с Кейтом-Роачем, так как она приоткрывает для нас еще одну грань многосторонней натуры Хранителя.
Сразу же по возвращении в Святую Землю после кончины Учителя Шоги Эффенди начал проводить четкую политику, информируя местные власти и, прежде всего, правительство в Иерусалиме не только о своих планах, но и своих трудностях и различных критических ситуациях, таких как захват ключей от Усыпальницы Бахауллы в Бахджи и Его Дома в Багдаде, равно как и о гонениях и притеснениях, которым подвергалась  Вера. Начиная с первого письма Верховному комиссару, другу Абдул-Баха, сэру Герберту Сэмюэлю, которое он послал 16 января 1922 года, Шоги Эффенди поддерживал контакт с правительством вплоть до конца своих дней - сначала с британским, позднее с израильскими представителями. Когда Шоги Эффенди весной 1922 года, подавленный и больной, покинул Палестину, он оповестил сэра Герберта о мерах, принятых  им для обеспечения безопасности Дела во время своего отсутствия; после возвращения в Хайфу 15 декабря того же года он 19-го телеграфирует сэру Герберту: "Примите мои наилучшие пожелания и знаки уважения в связи с моим возвращением в Святую Землю и приступлением к моим официальным обязанностям".
В мае 1923 года Шоги Эффенди вновь информирует губернатора Хайфы и Верховного комиссара о происходящих событиях, в частности о том, что "Духовное Собрание Бахаи в Хайфе официально восстановлено"; "согласуя свою деятельность со мной, - пишет он далее, - оно будет управлять всеми местными делами в районе.  Я недавно известил об этом его превосходительство Верховного комиссара..."  В письме, о котором он упоминает, датированном 21 апреля, заявляется, что Хранитель прилагает экземпляр своего недавнего послания общинам Бахаи Запада, повторяющего текст письма на персидском, обращенного к общинам Бахаи Востока: "Поскольку в Вашем последнем письме Вы изъявили желание узнать о мерах, предпринимаемых для упрочения стабильности Движения Бахаи... то я буду только рад пролить дополнительный свет на любой вопрос, который может возникнуть у Вашего Превосходительства в связи с прилагаемым письмом или любой другой проблемой, касающейся интересов Движения в целом".
Невозможно подробно пересказать всю тридцатишестилетнюю историю отношений Шоги Эффенди с властями, сначала палестинскими, а позднее - израильскими. То, что ему удалось завоевать и поддерживать их доброе расположение, пользоваться их сотрудничеством в различных начинаниях, предпринимаемых во Всемирном Центре, а также из признания Центра как исторического сердца Веры Бахаи, могущей пользоваться теми же правами, что и другие религии на Святой Земле - и даже в некоторых отношениях несколько большими правами - все это перед лицом непрекращающихся клеветнических нападок многочисленных врагов, которые открыто или тайно противились каждому шагу Хранителя, свидетельствует о необычайной мудрости и терпении, которые отличали Шоги Эффенди как руководителя Дела Божия.
Когда срок назначения сэра Герберта Сэмюэля подходил к концу, 15 июня 1925 года, Хранитель направил ему одно из тех посланий, которые так действенно укрепляли связи и атмосферу доброжелательства в отношениях между Шоги Эффенди и властями, выражая от себя лично и от имени всех Бахаи неизменное чувство благодарности и глубокой признательности за "доброе и великодушное участие, которое Его Превосходительство принимал в решении различных проблем, преследовавших верующих после кончины Абдул-Баха... Помня об актах симпатии и доброй воли, которую демонстрировала палестинская администрация под Вашим руководством, Бахаи уверенно направят свои усмлия, дабы внести свою лепту в материальное процветание и духовное развитие земли, столь священной и дорогой для них". Сэр Герберт  живо откликнулся на это письмо: "... Я был чрезвычайно рад на протяжении всех пяти лет моей службы поддерживать самые дружеские отношения с Общиной Бахаи в Палестине и очень ценю те проявления доброй воли,  которые она не раз высказывала по отношении к администрации и лично ко мне".
Когда в 1929 году в Палестине произошли волнения, Хранитель отправил 10 сентября крайне важное письмо тогдашнему Верховному комиссару, сэру Джону Ченеллору:

Ваше Превосходительство:
С чувством глубокого сожаления я узнал о пагубных событиях в Палестине и, находясь вдали от дома, спешу выразить Вашему Превосходительству искреннее сочувствие и мою внутреннюю солидарность перед лицом вставшей перед Вами нелегкой задачи.
Палестинская Община Бахаи, которая по религиозным причинам глубоко  связана с этой землей, всей душой скорбит о диких вспышках религиозного фанатизма, и я осмеливаюсь надеяться, что, по мере того как влияние идеалов Бахаи будет распространяться, они окажутся в состоянии в будущем оказывать растущую поддержку Вашей администрации в выработке духа добрососедства и терпимости среди религиозных общин Святой Земли.
Чувствую настоятельную необходимость предложить Вашему Превосходительству от имени Общины некоторую сумму как вклад в облегчение страданий и нужд других людей, независимо от расы и вероисповедания...

В том же 1929 году, 4-го мая Шоги Эффенди подал от лица Общины Бахаи в Хайфе официальную петицию в правительство, в результате чего получил разрешение осуществлять в соответствии с законом  Бахаи такие дела, касающиеся личного статуса, как заключение браков; таким образом, в этом отношении  Бахаи уравнялись в правах с иудейской, мусульманской и христианской общинами в Палестине. Шоги Эффенди приветствовал это как "шаг огромного значения, не имеющий себе равных в религиозной истории какой бы то ни было страны". Брак самого Хранителя был официально зарегистрирован в полном соответствии с законами Бахаи и именно в результате этой, одержанной им во имя Веры победы.
Одним из занимавших важную должность Верховного комиссара в годы, когда Дело начало добиваться ощутимых результатов в борьбе за признание своего независимого статуса, был  сэр Артур Вочоуп, который, так же как и полковник Саймс лично симпатизировал Шоги Эффенди и который, как можно предположить, понимал, сколь велик груз ответственности, легший на плечи молодого человека, назначенного Главой Веры Бахаи. Именно в период его управления - который частично совпал со сроком пребывания Кейта-Роача на посту Районного комиссара в Хайфе, - были одержаны великие победы в завоевании определенных уступок со стороны властей; самой важной из них вслед за правом Общины руководствоваться собственными законами, регулирующими статус личности,  - было освобождение  от налогов всех земельных участков, окружающих Усыпальницу Баба на горе Кармель. В отличие от большинства прочих Верховнымх комиссаров сэр Артур, по-видимому, лично встречался с Шоги Эффенди, поскольку он упоминает об этом в некоторых из своих писем.
В письме от 26 июня 1933 года сэр Артур заявляет: "Получил Ваше письмо от 21 июня и спешу поблагодарить Вас за него, а также хочу заверить Вас, что как только дело, о котором Вы упоминаете, будет доложено на Палестинском Совете по Святым Местам, я рассмотрю его самым внимательным образом. Также получил выпуски "Бахаи Уорлд" за 1930-32 годы. Чрезвычайно благодарен Вам за эту крайне интересную книгу... Надеюсь еще раз посетить прекрасные Сады, разбитые Вами на склонах холмов в окрестностях Хайфы".
13 марта 1934 года Шоги Эффенди пишет сэру Артуру: "... Поскольку дело, о котором недавно было доложено Вашему Превосходительству, относительно Усыпальниц Бахаи на горе Кармель имеет жизненно важное международное значение, я попросил мистера Х... приехать в Палестину, чтобы посоветоваться со мной о нем. Буду крайне признателен, если Ваше Превосходительство любезно согласится с мистером Х... чтобы окончательно выяснить один или два пункта, которые мне не до конца понятны и от которых будут зависеть мои будущие действия в этом вопросе". 1 мая того же года Шоги Эффенди вновь пишет ему: "Глубоко признателен за радушное и ободряющее послание с планом благоустройства Общиной Бахаи склонов горы Кармель, присланный Вами с мистером Х... Ваш план добавил мне энтузиазма. К сожалению, существуют весьма влиятельные силы, которые всячески стараются помешать его воплощению. С одной стороны, это просто недальновидные государственные деятели, прилагающие все усилия к тому, чтобы развернуть работы на северном склоне горы Кармель с целью извлечь скорейшую выгоду. Однако куда более опасными для нашего плана представляются те, кто решительно  ищет путей пресечь все усилия, предпринимаемые последователями Бахауллы. Мы полагаем, что именно эти люди поддерживали дело, возбужденное против нас Дометом (Думитом), почему мы и посчитали себя вправе отвести дело из суда и представить его на личное рассмотрение  Вашего Превосходительства... С наилучшими пожеланиями и с просьбой еще раз принять заверения  в моей признательности Вашему Превосходительству за доброжелательность и поддержку..." Дело, о котором идет речь, тянувшееся четыре года, было наконец прервано в 1935 году в связи с подписанием контракта на при обретение земель Думита, после чего Шоги Эффенди телеграфировал Американскому Духовному Собранию, что собирается зарегистрировать их на имя палестинского филиала. Интересно, что в послании Бахаи Хранитель транслитерировал имя, чего не сделал в письме Верховному комиссару.
Какое-то время Шоги Эффенди предпринимал попытки освободить от налогообложения собственность Бахаи вокруг Усыпальницы Баба, и в конце концов ему это удалось. За официальными строчками письма сэра Артуру от 11 мая 1934 года сквозит внутреннее торжество по поводу очередной одержанной победы:
Ваше Превосходительство:
Недавно получил от Районного комиссара в Хайфе радостное известие о том, что петиция об освобождени от налогообложения собственности Бахаи на горе Кармель была одобрена правительством.
Спешу выразить Вашему Превосходительству от имени Всемирной Общины Бахаи и от себя лично нашу глубокую признательность за доброжелательный и действенный интерес, проявленный Вашим Превосходительством в этом деле, интерес, который, я в этом нисколько не сомневаюсь, в значительной степени повлиял на благополучный исход. Смею  надеяться на дальнейшую поддержку Вашим Превосходительством нашего плана постепенного благоустройтсва этой собственности в интересах жителей Хайфы, к чему решение правительства ныне открывает возможность.
На это письмо сэр Артур лично ответил пять дней спустя:
Дорогой Шоги Эффенди,
Благодарю Вас за письмо от 11 мая и за те теплые слова, которые оно содержит. Я всегда очень доброжелательно относился к Вашему проекту благоустройства склонов горы Кармель и надеюсь, что меры по освобождению от налогов помогут Вам довести до конца Ваше замечательное предприятие.
Искренне Ваш.
Артур Вочоуп.
В другом письме Верховный комиссар сообщает: "Чрезвычайно благодарен Вам за любезно присланный экземпляр "Глашатаев Зари". Обязательно прочту книгу с большим интересом, ведь Вы знаете, как глубоко поразил меня этот прекрасный рассказ, который я впервые услышал в Персии. Книга очаровательно выглядит,  иллюстрации же и репродукции лишь увеличивают ее  привлекательность. Еще раз благодарю за Ваше теплое отношение и чудесный подарок..." Сохранились и письма, в которых сэр Артур благодарит Хранителя за "Крупицы" и очередные выпуски "Бахаи Уорлд". Последнее письмо, присланное этим человеком в феврале 1938 года, человеком, который, занимая столь высокий пост, помогал Шоги Эффенди одерживать кардинально важные победы во Всемирном Центре Веры, - проникнуто характерным для него духом учтивости и доброты: "... Я всячески старался навестить Вас в Хайфе, чтобы своими глазами увидеть, каких Вы добились успехов в разведении Садов, и лично попрощаться с вами...  К сожалению, ввиду чрезвычайной занятости в последние дни... это мне не удалось, так что использую хотя бы письменную  возможность попрощаться с Вами и выразить свои наилучшие пожелания Общине Бахаи". В верху письма он приписал от руки: "Слышал, что Ваши сады все красивее год от года".
К тому времени, когда срок Мандата подходил к концу и исстрадавшийся народ Палестины готовился отстаивать его в нелегкой борьбе, Организация Объединенных Наций назначила специальную комиссию по Палестине, которую возглавлял судья Эмиль Сендстрем. 9 июля он прислал Шоги Эффенди письмо из Иерусалима, в котором сообщал, что в рамки компетенции данной комиссии входит самое тщательное рассмотрение религиозных интересов исламской, иудейской и христианской общин на территории Палестины, и присовокуплял: "Буду признателен, если Вы представите мне письменное свидетельство касательно религиозных интересов Вашей Общины в Палестине". Поскольку ответ Шоги Эффенди представляет для Бахаи историческую значимость, я процитирую его полностью:

14 июля 1947 года
Мистеру Сендстрему,
Председателю
Специальной Комиссии Организации Объединенных
Наций по Палестине.

Сэр:
Получил Ваше любезное письмо от 9 июля, в связи с чем хочу поблагодарить Вас за представленную мне возможность предложить Вашему вниманию и вниманию Ваших уважаемых коллег заявление, касающееся отношения Веры Бахаи к Палестине, а также нашей позиции по вопросу о будущих изменениях в статусе этой священной земли, ставшей яблоком раздора.
Дабы создать у Вас более полное представление о Вере Бахаи, прилагаю к этому письму краткий очерк ее истории, целей и значения, равно как и небольшую брошюру, в которой излагаются наши взгляды на современное состояние мира и путей, по которым, как мы надеемся и верим, он должен и будет развиваться.
Положение Бахаи в этой стране в определенной мере уникально: хотя Иерусалим это духовный центр христианства, он не является административным центром Римской церкви ни какой-либо иной христианской конфессии. Подобным же образом, хотя мусульмане и рассматривают его как место, где расположена  одна из самых священных  усыпальниц ислама, святыни Веры Мухаммада и центр паломничества магометан находятся на Аравийском полуострове, а не в Палестине. Единственные, кто может притязать на связь с этой землей хотя бы отчасти в той же мере, в какой это делают Бахаи, - иудеи, поскольку в Иерусалиме находятся руины их священного Храма и в нем же располагались религиозные и политические учреждения, связанные с их прошлым. Но даже иудеи в одном отношении уступают Бахаи, так как на палестинской земле похоронены все трое Основоположников нашей религии и Палестина не только центр паломничества Бахаи всего мира, но и постоянный центр нашего Административного Порядка, Главой которого я имею честь являться.
Характер Веры Бахаи целиком и полностью лишен политической окраски, и мы не становимся ни на одну из сторон в разворачивающемся ныне трагическом конфликте, которому суждено определить будущее Святой Земли и населяющих ее народов, и не можем сделать какого бы то ни было заявления или дать совет, каким должно быть политическое будущее этой страны. Наша цель - установление мира во всем мире, наше желание и наша мечта - видеть торжество справедливости во всех сферах человеческого общества, включая политику. Многие приверженцы нашей Веры происходят из мусульманской и иудейской среды, поэтому мы без предрассудков относимся и к той и к другой стороне и постоянно заботимся о том, чтобы примирить их для их же пользы и на благо всей страны.
Однако,  какое бы решение относительно будущего Палестины ни было принято, нас прежде всего беспокоит, чтобы тот, кто станет представлять власть в Хайфе и Аккре, признал тот факт, что в этих городах расположен духовный и административный центр всемирной Веры, и чтобы независимость этой Веры, ее право управлять своими международными делами из своего Центра, право Бахаи из любой страны земного шара посещать его в качестве паломников (пользуясь теми же привилегиями, какими пользуются иудеи, мусульмане и христиане, посещая Иерусалим) были официально признаны и постоянно охранялись.
Усыпальница Баба на горе Кармель, расположенная там же Гробница Абдул-Баха, находящийся вблизи ее Дом паломников Востока, сады и террасы, окружающие эти места (открытые для посещения представителями всех конфессий), Дом паломников Запада, у подножия горы Кармель, резиденция Главы Общиныы, несколько домов и садов в Аккре, связанных с заточением Бахауллы в этом городе, Его Святая Гробница в  Бахджи, в окрестностях Аккры, Его Дворец, который ныне сохраняется как историческая достопримечательность и музей (доступ в Гробницу и Дворец также открыт для верующих всех конфессий), равно как и ряд строений и земельных участков в долине Аккры - все это является собственностью Бахаи в Святой Земле. Кроме того следует отметить, что практически вся эта собственность освобождена от государственных и муниципальных налогов как имеющая религиозный характер. Некоторые из этих обширных владений являются собственностью палестинского филиала Национальных Духовных Собраний Соединенных Штатов и Канады, признанных как религиозные организации в согласии с законами страны. В будущем еще несколько Национальных Собраний Бахаи, через свои палестинские филиалы, станут владельцами части международных фондов Веры в Святой Земле.
Ввиду вышеизложенного прошу Вас и членов Вашей Комиссии учесть охрану прав Общины Бахаи в представлениях, которые будут сделаны Организацией Объединенных Наций в связи с будущим Палестины.
Позвольте мне использовать эту возможность, чтобы выразить Вам и Вашим коллегам мою глубокую признательность за тот дух, в котором вы проводили ваше расследование в непростых условиях, царящих ныне в Святой Земле. Верю и молюсь о том, что итогом ваших дискуссий станет скорое и справедливое решение клубка запутанных проблем, сложившихся в Палестине.
Преданный Вам
Шоги Раббани

Следует помнить о том, что единственным из видных людей занимавших разные посты и не бежавших из Палестины накануне Войны за Независимость, был Шоги Эффенди. Этот факт не ускользнул от внимания новых властей. Такого рода поступками Хранитель внушал людям из иной среды, не имевшим основания верить ему на слово, представление о себе как о человеке безукоризненно цельном и строго приверженном тому, что он полагал правильным курсом, которым под его руковоством движется Веры Бахауллы. В значительной степени благодаря этому, а также знанию того, что такое на самом деле Учение Бахаи, о чем авангард еврейского Движения за Независимость был уже достаточно хорошо осведомлен, новые власти с чрезвычайной готовностью шли на самое разнообразное сотрудничество. Одним из первых жестов, предпринятых в том время, когда бои еще продолжались, было помещение на Усыпальнице Бахауллы, более удаленной и изолированной, чем Усыпальнице Бахауллы, более  удаленной и изолированной, чем Усыпальницы Хайфы, таблички с надписью "Zien Sainte", или "Святое Место", что обеспечивало Святыне почтительное отношение со стороны всех евреев.
Тем не менее старая проблема - как добиться соответствующего к себе отношения во время официальных церемоний, - стоявшая перед Хранителем еще при старой администрации, продолжала сохранять свою остроту и при новой власти. В январе 1949 года мистер Бен Гурион, премьер-министр Временного правительства, прибыл в Хайфу с первым официальным визитом, и мэр города, естественно, пригласил Шоги Эффенди присутствовать на приеме, который давали в муниципалитете в честь премьера. Перед Хранителем встала довольно сложная дилемма: его отсутствие, как бы он его не мотивировал, навеняка было бы воспринято как оскорбление нового правительства; с другой стороны, отправься он на прием, он неизбежно смешался бы с толпой и никакой речи не могло бы идти о соблюдении подобающего этикета (что подтвердил и мой отец, посетивший мэрию в качестве официального представителя Шоги Эффенди). Тогда Хранитель решил, что поскольку присутствие на официальных приемах для него исключено, а выразить любезность в отношении премьер-министра нового государства более чем желательно, он нанесет Бен Гуриону частный визит. Дело было улажено с большим трудом, благодаря стараниям мэра Хайфы, Шабатая Леви, так как время пребывания премьер-министра в Хайфе было крайне ограничено: до первых всеобщих выборов в новом государстве оставалось всего два дня.
Встреча, продлившаяся около четверти часа. состоялась вечером в пятницу, 21 января, в частном доме на горе Кармель, где остановился Бен Гурион. Премьер часто расспрашивал Шоги Эффенди о Вере, о том, какое положение занимает он сам, и попросил Хоанителя подобрать для него какую-нибудь книгу, из которой он мог бы узнать больше о Бахаи; ответив на вопросы Бен Гуриона, Шоги Эффенди обещал послать ему экземпляр своей книги "Бог проходит рядом", что он позднее и сделал и за что премьер-министр искренне поблагодарил его.
Типичным для всей истории Дела и для  проблем, с которыми оно постоянно сталкивалось, было появление 20 декабря 1948 года в ведущей англоязычной газете пространной статьи, где в самых благожелательных выражениях излагалось учение Веры и упоминалось положение Шоги Эффенди как ее Всемирного Главы. 28 января 1949 года в разделе писем этой же газеты было опубликовано краткое, но весьма заявление, подписанное "Обозреватель Бахаи при ООН", категорически опровергавшее статью и утверждавшее, что "мистер Раббани не является ни Хранителем веры Бахаи, ни ее Всемирным  Главой"; как источник более подробной информации заявление  рекомендовало Новое Историческое Общество в Нью-Йорке. Поскольку никакого "Обозревателя Бахаи при ООН" никогда не существовало, было очевидно, что шаг этот предпринят по указке вновь преисполнившихся надежд нарушителей Завета, старавшихся очернить Шоги Эффенди в глазах  новой власти и отвлечь внимание от его положения, ссылаясь на жалкую кучку сторонников Ахмеда Сохраба в Америке. Когда позднее, в 1952 году, нарушители Завета в Бахджи возбудили в местном суде дело против Шоги Эффенди, требуя сноса старого здания, расположенного рядом с Дворцом Бахауллы, Сохраб безуспешно пытался оказать давление на  министра по делам религий с целью дискредитировать требования Бахаи. С такими порой явными, порой скрытыми нападками пришлось столкнуться Хранителю на пороге нового этапа развития Веры в ее Всемирном Центре.
Теплое, дружеское отношение властей к самому Шоги Эффенди и к Вере Бахаи нашло отражение во многих документах. И слова подкреплялись делами: число зримых свидетельств признания государством статуса Веры в ее международном штабе росло.
Шоги  Эффенди давно мечтал взять под свой контроль Дворец в Мазра-йе, где Бахаулла впервые поселился, когда навсегда покинул стены города-тюрьмы, Акки. Эта собственность, ранее принадлежавшая исламской церкви, к тому времени утратила былых хозяев. Правительство намеревалось превратить ее в дом отдыха для государственных чиновник. Все попытки добиться через соотвутствующие ведомства прав на эту собственность не давали результата до тех пор, пока Шоги Эффенди прямо не обратился к Бен Гуриону, объяснив значение Дворца для Бахаи и свое желание, чтобы паломники могли посещать это место, столь тесно связанное с Бахауллой. Последовало личное вмешательство премьер-министра, и здание было передано Бахаи как историческая достопримечательность. 16 декабря 1950 году Шоги Эффенди с гордостью оповестил мир Бахаи, что ключи от Дворца доставлены ему израильскими властями после более чем пятидесятилетнего перерыва.
Дела Община Бахаи в вопросах, касающихся повседневных контактов с правительством в связи с работой Всемирного Центра, были переданы под юрисдикцию министерства по делам религий, и в первое время ими ведал глава департамента, занимавшегося делами мусульманской общины. Шоги Эффенди резко возражал против такой постановки вопроса, представлявшей Веру как в некотором смысле ветвь ислама. После ряда напряженных переговоров, 13 декабря 1953 года Хранитель получил от министра по делам религий письмо, адресованное "Его Превосходительству Шоги Эффенди Раббани, Всемирному Главе Веры Бахаи". В послании говорилось:
...Рад сообщить Вам о своем решении учредить в нашем министерстве особое ведомоство по делам Веры Бахаи. Надеюсь, оно окажет Вам помощь в вопросах, касающихся Центра Бахаи в нашем государстве.
Как министр по делам религий государства Израиль, хочу заверить Ваше Преосвященство, что все святыни, равно как и Всемирный Центр Веры Бахаи, будут взяты под охрану государства.

Одержанная победа была тем более своевременной, что последовала непосредственно вслед за уже упоминавшимся судебным процессом против Шоги Эффенди, возбужденным нарушителями Завета в связи со сносом дома, прилагавшего к Усыпальнице и Дворцу Бахауллы в Бахджи. Никогда не упуская случая публично унизить и дискредитировать Главу Веры, будь то Абдул-Баха или Хранитель, они имели дерзость призвать Шоги Эффенди в суд как свидетеля. И вновь, крайне обеспокоенный за честь Веры в ее Всемирном Центре, Шоги Эффенди прямо обратился к премьер-министру, направив к нему в Иерусалим в качестве своих представителей Президента, Генерального Секретаря и Освобожденного Члена Международного Совета Бахаи, которого он специально вызвал из Италии, чтобы они осуществили намеченную им стратегию. Визиты предствителей Шоги Эффенди в столицу Израиля оказались успешными, и, мотивируя свое решение тем, что вопрос носит чисто религиозный характер, правительство изъяло его из-под юрисдикции гражданского суда. Когда интриганы поняли, что их план унизить Шоги Эффенди терпит крах, они изъявили желание уладить дело путем переговоров. Такой исход вполне устраивал власти и Общину Бахаи, что явствует из писем, адресованных Хранителю двумя членами администрации премьер-министр - людьми, которым Вера многим обязана за их искренние усилия, направленные на защиту ее интересов в этот период:
Канцелярия премьер-министра
Иерусалим, 19 мая, 1952
Его Преосвященству Шоги Раббани,
Всемирному  Главе Веры Бахаи.
Хайфа.

Ваше Преосвященство,
Мне поручено уведомить Вас о получении Вашего письма  от 16 мая на адрес премьер-министра.
Не сомневаюсь, что Вы уже знаете, что спор между Вами  как Всемирным  Главой Веры Бахаи и членами семьи основателя Веры разрешен и следовательно нет необходимости приниматьы административные меры для решения данной проблемы.
Позвольте мне выразить Вам нашу благодарность за ту мудрую и благожелательную позицию, которую Вы заняли  в упомянутом конфликте и которая позволила нам принять справедливое и, как мы полагаем, долгосрочное решение касательно лиц, желавших раздора.
Премьер-министр заверяет Вас в своем глубоком личном уважении и шлет Вам наилучшие пожелания.
Искренне Ваш,
С. Эйнат
Советник по правовым вопросам

Второе письмо пришло от Вальтера  Эйтана, Генерального директора Министерства иностранных дел, оно было адресовано Шоги Эффенди и отослано 20 мая того же года:
... Приложив со своей стороны все усилия, чтобы помочь Вашему Преосвященству в решении этого, столь долго дискутировавшегося вопроса, я с огромным удовлетворением узнал сегодня утром о том, что достигнуто полное соглашение. Искренне верю, что это кладет конец беспокойствам лично для Вас и для всей Общины Бахаи и что теперь Вы сможете приступить к беспрепятственному осуществлению всех Ваших планов.
Важно отметить, что во всех этих письмах подчиненных президента Шоги Эффенди именуется "Ваше Преосвященство"; конечно, хотя этот титул далеко не соответствует его высокому положению, однако он был принят еще в самом начале служения Хранителя, но никогда не употреблялся официально до образования самостоятельного еврейского государства.
Сердечные отношения, установившиеся между Хранителем и официальными лицами государства Израиль, побудили Шоги Эффенди завести речь о возможном посещении президентом Усыпальницы в Хайфе; когда было получено известие о том, что президент склонен согласиться на подобное приглашение, Шоги Эффенди пригласил его официально и началась подготовка к утру 26 апреля 1954 года, поскольку начальник президентской канцелярии уведомил Шоги Эффенди, что президент именно в этот день "будет рад нанести официальный визит". В намеченное время президент с супругой, в сопровождении двух чиновников, прибыли в дом Учителя, где после небольшого завтрака Хранитель преподнес им в память об их визите персидский альбом в серебряном переплете, иллюстрированный  миниатюрами и содержащий несколько фотографий Усыпальниц. Затем президент и сопровождающие его лица вместе с Шоги Эффенди и его окружением проследовали в сады на горе Кармель. То, что впервые за всю историю Дела президент независимого государства нанес официальный визит подобного рода, явилось очередным краеугольным камнем развития Всемирного  Центра Веры. Президент и сопровождавшие его проявили знаки глубочайшего уважения перед Усыпальницей Баба: прежде чем войти в нее, они сняли туфли, как это делаем мы, мужчины же оставались в шляпах, как это делаем мы, мужчины же оставались в шляпах, как принято у евреев, чтобы выразить почтение к святыне; глубоко волнующе было видеть застывших перед порогом президента Бен Цви рядом с Шоги Эффенди - президента в его европейской шляпе и Хранителя в его привычной черной феске. После кратких пояснений Шоги Эффенди, выйдя из Усыпальницы, мы все вместе обошли сады и попрощались у Дома паломников Востока, где ожидала президентская машина.
29 апреля президент отправил личное послание Хранителю: "Я хотел бы выразить благодарность за Ваше дружелюбие и гостеприимство, а также за время, проведенное с большим интересом в прекрасных Садах и великолепной Усыпальнице... Я глубоко ценю дружеское отношение Общины Бахаи к Израилю и искренне надеюсь, что нам всем доведется увидеть, как крепнет дружба между всеми народами земли". 5 мая Хранитель ответил на послание президента не менее радушным письмом: "... Для меня было великим удовольствием встретиться с Вашим Превосходительством и миссис Бен Цви и показалть Вам одно из мест паломничества Бахаи в Израиле... С Вашего позволения миссис Раббани и я, в сопровождении мистера Айоаса, желали бы нанести ответный визит Вашему Превосходительству и миссис Бен Цви в Иерусалиме..." Ответный визит был намечен на вторую половину дня 26 мая; за чаем мы провели врея в приятной беседе с президентом и его супругой, тоже по-своему яркой личностью, как и ее муж, и не менее привлекательной. В промежутке между этими двумя визитами Шоги Эффенди послал президенту несколько книг Бахаи, которые обещал ему, на что президент ответил благодарностью и заверениями, что прочтет их с большим интересом. Скрупулезный во всех без исключения делах Шоги Эффенди 3 июня писал президенту: "Хочу поблагодарить Вас и миссис Бен Цви за вашу доброту и гостеприимство. Миссис Раббани и я остались крайне довольны нашей встречей, и я уверен, что Ваше посещение Святынь Бахаи, равно как и наш визит в столицу Израиля, послужили укреплению взаимного уважения и связей, объединяющих Бахаи и народ и правительство Израиля. С самыми теплыми пожеланиями Вам и миссис Бен Цви..." Так завершилась еще одна памятная глава в процессе завоевания признания Всемирного Центра Веры.
Хотя главные дела Всемирного Центра обычно улаживались в Иерусалиме в непосредственном контакте с высокопосталенными чиновниками, значительная часть работы осуществлялась с помощью муниципальных властей в Акке и Хайфе, особенно в Хайфе. Интересно, что из всех многочисленных контактов Общины Бахаи с муниципальными инженерами Хайфы первый состоялся еще при жизни Самого Абдул-Баха, когда д-р Циффрин предложил Его рассмотрению проект монументальной лестницы и кипарисовой аллеи, которая вела бы от расположенной у подножия горы Кармель старой колонии тамплиеров вверх, к Усыпальнице Баба. Учитель не только одобрил предложенный план, но и выделил землю для его осуществления, а также возглавил список подписчиков для сбора средств на "Монументальную Лестницу Баба" - так назывался этот проект - пожертвовав сто фунтов.
Помимо борьбы, которую Шоги Эффенди искусно и настойчиво вел за предоставление городскими властями концессий и за признание ими уникальног статуса Веры Бахаи в Хайфе и Акке - двух городах, образующих Всемирный Центр, он поддерживал дружеские отношения сотрудничества с мэром Хайфы в том, что касалось многих муниципальных начинаний, включая поддержку, которую он оказывал властям - будь то муниципалитет или, в более ранню пору, Районный комиссар, когда им требовалась финансовая помощь в благотворительной работе.
Письмо, направленное Шоги Эффенди в первые годы своего служения, 7 февраля 1923 года, полковнику Саймсу, как нельзя лучше отражает его политику и позицию, занятую им в подобного рода делах: "Я недавно  узнал о благотворительном бале, который миссис Саймс организует в помощь беднякам Хайфы. Памятуя о том, что возлюбленный Учитель оказывал нуждающимся постоянную поддержку, и искренне желая следовать по Его стопам, я прилагаю к этому  письму 20 фунтов как личный вклад в собираемый фонд... Полагаю, что Вы прекрасно провели время в Египте, и надеюсь в ближайшем будущем встретиться с Вами и миссис Саймс..." Те же чувства он выражает с неменьшей силой два года спустя в дргом письме полковнику: "Внимательное изучение Вашего циркуляра от 16 февраля 1925 года, где упоминается об учреждении Благотворительного фонда Хайфы, заставило меня вспомнить о глубоком интересе, который Абдул-Баха проявлял по отношению к благотворительным организациям. Вдохновляемый теми же чувствами и желая следовать по стопам возлюбленному Учителя, спешу передать Вам сумму в 20 фентов для облегчения страданий бедняков Хайфы".
Видя людей в бедственном положении, Шоги Эффенди всегда тепло  откликался на их нужды. В апреле 1926 года он писал  Комиссару Северного района:  "Прекрасно понимая, сколь тяжелы страдания, причиненные недавними беспорядками, и памятуя о любви и заботе, которую Абдул-Баха всегда проявлял к страждущим и нуждающимся, я с большой радостью вношу 309 фунтов как мой личный вклад для облегчения положения бедных и лишенных крова... Заранее признателен, если Вы время от времени будете уведомлять меня о требующейся помощи, где бы и кто бы в ней не нуждался". В 1927 году он вновь откликается на стихийное бедствие, направляя в государственный секретариат в Иерусалиме 100 фунтов как свой вклад  в Фонд борьбы с последствиями землетрясения. На протяжении многих лет, в больших или меньших масштабах, он следовал примеру Учителя, прозванного "Отцом Бедняков".
То, что эта финансовая помощь, связання с той или иной необходимостью, встречала теплый прием, самоочевидно: так, Комиссар Северного района в 1934 году благодарит Шоги Эффенди за его "великодушных вклад в дело облегчения тяжелого положения в Тивериаде", а также за его "дружеское послание", которое комиссар обещает передать "Районному комиссару Тивериады". В 1950 году Председатель муниципальной комиссии и мэр Хайфы благодарит Шоги Эффенди за присланные им 500 фунтов - "великодушный вклад  Вашего Преосвященства, направленный на облегчение положения бедняков Хайфы. в связи со столетней годовщиной Мученической Смерти Баба". Делая такого рода вклады, Хранитель практически неизменно добавлял, что они "должны распределяться  поровну среди нуждающихся членов всех общин безотносительно к их национальности и вероисповеданию".
Общая политика Веры в вопросах благотворительности отчетливо выражена в письме от 7 мая 1929 года, адресованном мэру Хайфы, в котром Хранитель уведомляет  его о получении циркуляра касательно борьбы с нищенством в Хайфе и заявляест: "К счастью, эта проблема не затронула  Общину Бахаи, поскольку любое вымогательство строго запрещено нашими законами. Тем не менее я ценю важность и своевременность принимаемых Вами мер и с удовлетворением прилагаю чек на 50 фунтов от имени Общины Бахаи в поддержку любого плана, который разработает муниципалитет для облегчения положения бедняков и помощи нуждающимся в Хайфе.  Заверяю Вас, что члены Общины будут жестко соблюдать любые ограничения, которые могут быть  введены".
В годы, когда народ Палестины, а впоследствии Израиля, переживал большие трудности, только в промежутке между  1940  и 1952 годом, Хранитель передал мунициаалитету Хайфы более десяти тысяч долларов на нужды бедняков всех вероисповеданий. Помимо этой помощи, оказываемой через правительство и муниципальные органы, он откликался на призывы многих благотворительных обществ, оказывал индивидуальную моиощь тем, кого считал достойным, и даже иногда жертвовал деньги на некоторые особые цели мечети в Хайфе. Зачастую он делал неожиданные, спонтанные пожертвования: так, он внес 100 фунтов на счет государственной психиатрической лечебницы в Акке - она  помещалась в здании бывших турецких казарм - когда комнату, где жил Бахаулла, передали под опеку Бахаи, здесь же можно упомянуть сумму, пожертвованную им на сооржунеие Института физики, начатое Вейцмановским национальным мемориальным обществом.
Впрочем, не одними лишь благотворительными даяниями демонстрировал он местным властям свои добрые намерения. Практически на любую просьбу, с которой к нему обращались, он откликался с искренним, сердечным теплом. Хороший пример тому - переписка с мэром Хайфы, Аба Хоули, длившаяся на протяжении 1952 года. В Еврейском техническом колледже в Хайфе был намечен общенациональный симпозиум по проблемам просвещения, который должен был совпасть с еврейским праздником Ханука -  Праздником Света. Его Милость письменно уведомил об этом Шоги Эффенди. В письме говорилось: "Буду признателен, если и Вы также поддержите наши усилия по успешному проведению этой конференции и соблаговолите дать распоряжение о праздничной иллюминации прекрасной Усыпальницы на горе Кармель с 12-го по 19-ое декабря 1952 года включительно. Как обычно, в тех случаях, когда к нему обращались в учтивой форме, Шоги Эффенди тепло отозвался на просьбу мэра.
7 декабря он пишет ему:
Ваша Милость:
Ваше письмо от 30 ноября было получено мной по возвращении из Бахджи, и я хочу заверить Вас в том, что Община Бахаи будет счастлива оказать посильное содействие в том, чтобы Хайфа имела праздничный освещенный вид в дни проведения в Еврейском техническом колледже симпозиума по проблемам просвещения, особенно поскольку симпозиум этот проводится одновременно с праздником Ханука.
Я отдам распоряжения о том, чтобы Усыпальница была специально иллюминирована в этот период (и действительно, Усыпальница была залита светом каждую ночь после захода солнца), и, в свою очередь, хочу передать через Вашу Милость приглашение всем участникам и гостям Симпозиума - посетить Усыпальницу и сады в один из вечеров, когда они будут осматривать город, чтобы насладиться прекрасным зрелищем. Если Вы сможете уведомить  нас заранее, будут сделаны специальные приготовления и ворота Усыпальницы откроют для гостей.
Искренне Ваш,
Шоги Раббани
Всемирный Глава Веры Бахаи

Другой яркий пример того, как Шоги Эффенди вел себя в тех случаях, когда считал просьбу достойной внимания, - помощь, оказанная им в 1943 году, когда Районный комиссар Акки обратился к нему с письмом о возможном предоставлении для размещения начальной школы восьми комнат в доме Аббуда (это большое здание являлось местом паломничества бахаи). Шоги Эффенди отдал несколько комнат под школьные классы, сказав при этом, что не возьмет никакой платы.