Информация о материале

Просмотров: 2510

Солдаты эскортировали изгнанников из Адрианополя в Галлиполи (Турция). Никто из них не знал ни пункта конечного назначения, ни вообще своей будущей судьбы. В Галлиполи было объявлено, что Бахаулла с большинством последователей, а также несколько человек из числа последователей Мирзы Яхьи, будут подвергнуты заключению в тюрьму в городе Акке, а сам Мирза Яхья и четверо из единомышленников Бахауллы должны были следовать на Кипр. По отбытии из Галлиполи Бахаулла предупредил товарищей, что путь, лежавший перед ними, будет самым трудным изо всех, по которым им доводилось проходить. Он сказал также, что те, кто не чувствует в себе достаточно сил, чтобы преодолеть этот путь, должны покинуть Его теперь же, потому что потом отступать будет поздно. Но никто не оставил Его.

Город Акка находился на окраине Оттоманской империи и использовался как место заключения. Туда со всех концов державы ссылали злейших преступников. И вода, и самый воздух Акки были нечистыми, местность считалась заразной и изобиловала вредными насекомыми. Об Акке говорили, что если птица полетит над городом, она упадет замертво из-за гнилости тамошнего воздуха.

Морской путь до Акки был полон лишений. В Хайфе основную группу ссыльных покинули Мирза Яхья и его спутники. Прибыв 31 августа 1868 года в Акку, изгнанники были встречены враждебно настроенной толпой местных жителей, которым сказали, что бахаи — злостнейшие, отъявленные преступники. Толпа кидала в них камнями, звучали оскорбления, в осужденных плевали.

Со ступеней мечети прочли указ о пожизненной ссылке для Бахауллы и Его спутников; местным жителям было запрещено вступать с ними в какие-либо контакты. Режим заключения был суровым. Бахаи запретили общаться друг с другом, а также с внешним миром. Сам Бахаулла был помещен в грязную, открытую всем ветрам и дождю камеру, остальных разместили в нескольких соседних камерах. В первую ночь им не давали ни еды, ни питья. За исключением двоих, все заболели малярией и дизентерией; трое умерли.

Бахаи Ирана и других стран не знали, где Бахаулла и жив ли Он. Когда же известия о Нем достигли их, многие отправились в Акку. Первое время они не могли попасть в город и часами стояли за внешним рвом в надежде хотя бы мельком увидеть Бахауллу в окне тюрьмы. Некоторые везли с собой растения. Отказывая себе в питье во время пути по пустыне, они поливали эти растения; так были посажены сады за городской чертой Акки.

В аккской тюрьме погиб второй сын Бахауллы, Мирза Михди. Он выпал из неохранявшегося слухового окна в крыше тюрьмы и умер от травм. Последней его просьбой, обращенной к отцу, было пожелание, чтобы его жизнь была принята как искупительная жертва за тех, кто не смог дойти до Его темницы.

Через несколько месяцев случилось так, что помещение тюрьмы потребовалось для расквартирования турецкого гарнизона. Изгнанников переместили в городской дом, где они содержались в тесноте.

Понемногу в Акке начало происходить то же самое, что случалось ранее в Багдаде, Константинополе и Эдирне. Начальник тюрьмы, городские власти и простые горожане стали понимать, что Бахаулла ни в чем не виновен, а также осознавать исключительность Его личности. Абдул-Баха, старший сын Бахауллы, взявший на себя хозяйственные заботы о семье, завоевал уважение и любовь горожан. Начальник тюрьмы стал присылать к Нему своего сына, полагая это полезным для его образования. Губернатор выразил пожелание оказать Бахаулле какую-нибудь услугу. В ответ на это Бахаулла попросил его починить городской водопровод, который не ремонтировался более тридцати лет. По существу, на девятый год заключения в Акке указ султана о ссылке полностью игнорировался тюремными и городскими властями. Абдул-Баха снял для отца небольшой, но хороший дом вне города, и Бахаулла, в течение девяти лет не видевший травы и деревьев, переселился туда. Через два года Абдул-Баха снял просторный особняк в Бахджи, где прошли последние 13 лет земной жизни Бахауллы.

Абдул-Баха вел все текущие дела, поэтому Бахаулла мог всецело предаваться своим писаниям. Он редко встречался с кем-нибудь лично, но Его влияние чувствовалось повсеместно, и правители Палестины завидовали Его власти и влиянию.

Профессор Э.Г. Браун, выдающийся востоковед из Кембриджа, провел в Бахджи пять дней и оставил следующее свидетельство о своей встрече с Бахауллой.

«В углу, там, где диван упирался в стену, сидел пречудесный и почтенный человек... Лицо Его, на которое я смотрел, я не забуду никогда, хоть я и не смогу его описать. Эти пронзительные глаза, казалось, читали самую вашу душу; власть и могущество были на этих широких бровях; глубокие морщины на лбу и на лице свидетельствовали о возрасте; с ними, казалось, спорил матово-черный цвет Его волос и бороды, стекавшей роскошным потоком почти до пояса. Не было нужды спрашивать, в чьем присутствии я нахожусь; я низко поклонился Ему - Тому, Кто был предметом любви и поклонения, Кому завидовали короли и по Чьей славе тщетно вздыхали императоры.

Мягкий голос с достоинством пригласил меня сесть и продолжил: «Хвала Богу за то, что ты добрался сюда!.. Ты пришел навестить изгнанника и узника... Мы желаем миру лишь добра и счастья для народов; хотя Нас называют возмутителем спокойствия, подстрекателем беспорядков, достойным уз и изгнания... В том, что все народы должны стать одним народом, а все люди — братьями; в том, что связи и союз между сынами человеческими должны стать прочнее; в том, что следует покончить с разрозненностью религий и аннулировать неравноправие рас — в чем же здесь опасность?.. А ведь так и будет; все эти бесполезные разногласия, разрушительные войны уйдут в прошлое, и настанет Великий Мир... Не это ли нужно и вам в Европе? Не это ли предрекал Христос?.. Мы же видим, что ваши правители щедрее расходуют свои богатства на средства разрушения человеческой расы, чем на то, что привело бы к счастью человечества... Эти разногласия и кровопролития, этот разлад прекратятся, и все люди станут как одна большая семья... Пусть не тот гордится, кто любит свою страну, но будет славен тот, кто любит весь человеческий род»24.

В последние годы своей жизни Бахаулла четырежды посещал Хайфу и устанавливал свой шатер на склонах горы Кармель. Он указал Абдул-Баха участок земли на скалистом склоне, куда следовало перенести останки Баба. Сегодня на этом склоне цветут сады, зеленеют газоны и ряды тенистых кипарисов окружают прекрасное здание из белого мрамора, под которым покоятся останки Баба и Его юного спутника.

29 марта 1892 года окончились земные дни Бахауллы. Колокола Акки, которые за двадцать четыре года до того возвестили о прибытии изгнанника, сообщили теперь о Его уходе, и множество народа вышло к особняку в Бахджи, горько плача. В течение траурной недели знатные люди города и представители властей отдавали Бахаулле последние почести. Султану послали телеграмму со словами: «Солнце Баха зашло»!

Как писал впоследствии Шоги Эффенди, Хранитель Веры бахаи, в своем обзоре о первом столетии истории новой мировой религии, «с вознесением Бахауллы истек период, во многих отношениях не имеющий аналогов в мировой религиозной истории. Окончилась эпоха, не имеющая себе равных ни по своей возвышенности, ни по плодотворности, ни по длительности не превзойденная ни одной из религий прошлого»25.