«Друзья, близок час, когда Меня не будет с вами. Я сделал все возможное, что было в Моих силах. Я отдавал Делу Бахауллы все дарованные Мне способности. День и ночь трудился Я все годы Моей жизни. О, как хотел бы Я увидеть множество верующих, приявших на себя заботы о Деле!... Дни Мои сочтены, и кроме этого не осталось иной радости для Меня».
Абдул-Баха
«О, Мои верные возлюбленные! Да не затронут никогда беды и горести Святую Землю, да пребудет она в мире и покое. Оставьте страх и отриньте вашу скорбь. Ибо, что бы ни случилось, Бог не оставит вас Своим Словом и овеет Своим Божественным благоуханием".
"Помните, что даже когда Я покину земные пределы, по-прежнему буду пребывать среди вас».
«Отвлеките взор свой от земного обличья Абдул-Баха, но прислушайтесь к Слову Божию... С такой твердостью возлюбленные Господом должны подняться на защиту своей Веры, что даже если бы сотни вражеских копий обратились против них и против Самого Абдул-Баха - ничто не должно отвратить их от служения Делу Божию».
«Я отринул сей мир и людей, живущих в нем... Подобно испуганной птице, Я бьюсь о прутья клетки, каждый день лелея мысль скорее подняться в Царство вышнее. Йа-Баха-уль-Абха! Дай Мне испить жертвенную чашу и отпусти Меня на волю»
Абдул-Баха
КОНЧИНА АБДУЛ-БАХА
Великий труд Абдул-Баха был завершен. Историческая Миссия, которую Его Отец двадцать девять лет назад возложил на Него, была славным образом доведена до конца. Памятная Глава была вписана в историю первого века Бахаи. Героический Век Проповеди Бахаи, в котором Он принимал участие с самого начала и в котором сыграл столь уникальную роль, истекал. Он страдал, как не страдал ни одни из последователей Веры, испивших чашу мученичества, Он трудился, как не трудился ни один из ее величайших героев. Он был свидетелем таких побед, какие не дано было узреть ни одному из Глашатаев Веры и даже ее Творцу.
Под конец Своих нелегких, изматывающих поездок по западным странам, которым Он отдал до капли Свои быстро убывающие силы, Он написал: "Друзья, близок час, когда Меня не будет с вами. Я сделал все возможное, что было в Моих силах. Я отдавал Делу Бахауллы все дарованные Мне способности. День и ночь трудился Я все годы Моей жизни. О, как хотел бы Я увидеть множество верующих, приявших на себя заботы о Деле!... Дни Мои сочтены, и кроме этого не осталось иной радости для Меня". За несколько лет до того Он так возвестил о Своем грядущем вознесении: "О, Мои верные возлюбленные! Да не затронут никогда беды и горести Святую Землю, да пребудет она в мире и покое. Оставьте страх и отриньте вашу скорбь. Ибо, что бы ни случилось, Бог не оставит вас Своим Словом и овеет Своим Божественным благоуханием". И далее пишет Он: "Помните, что даже когда Я покину земные пределы, по-прежнему буду пребывать среди вас". "Отвлеките взор свой от земного обличья Абдул-Баха, - советовал Он Своим друзьям в одной из последних Скрижалей, - но прислушайтесь к Слову Божию... С такой твердостью возлюбленные Господом должны подняться на защиту своей Веры, что даже если бы сотни вражеских копий обратились против них и против Самого Абдул-Баха - ничто не должно отвратить их... от служения Делу Божию".
В Скрижали, обращенной к американским верующим за несколько дней до Своей кончины, Он в таких выражениях пишет о Своем потаенном желании покинуть этот мир: "Я отринул сей мир и людей, живущих в нем... Подобно испуганной птице, Я бьюсь о прутья клетки, каждый день лелея мысль скорее подняться в Царство вышнее. Йа-Баха-уль-Абха! Дай Мне испить жертвенную чашу и отпусти Меня на волю" Меньше чем за полгода до Своего вознесения Он явил молитву в честь одного из родственников Баба, где написал: "О Боже! Кости Мои стали слабы, и волосы поседели на Моей голове... Я стал стар, и силы Мои слабнут... Единственное, на что еще гожусь Я, это послужить тем, кого возлюбил ты... О Боже, Боже! Дай Мне скорее вознестись к великому порогу Царствия Твоего... и достичь Врат Твоей благодати под сенью Твоей величайшей милости..."
По снам, которые Ему снились, по беседам, которые Он вел, по Скрижалям, которые Он являл, становились все очевиднее, что конец Его быстро приближается. За два месяца до кончины Он рассказал Своим близким содержание сна, который видел накануне: "Снилось Мне, - сказал Он, - что я стою в огромной мечети, в алтаре, лицом к кибле, на месте самого Имама. Я заметил, что в мечеть стекается все больше и больше народа. Они толпились вокруг Меня, пока мечеть не наполнилась до отказа. И тогда Я громко возгласил призыв к молитве. И вдруг Мне пришла мысль выйти из стен мечети. Сделав так, Я вопросил в Себе: "Что заставило Меня выйти, когда Я должен был вести службу?" Впрочем, какая разница? Теперь, когда Призыв к молитве провозглашен, оставшиеся смогут молиться сами". Несколько недель спустя, сидя в уединенной комнате в саду Своего дома, Он поведал окружавшим Его еще об одном сне. "Я видел сон, - рассказывал Абдул-Баха, - и узрел в нем Благословенную Красу (Бахауллу). Он приблизился ко Мне и сказал: "Разрушь эти стены". Никто из присутствоваших не понял значения этого сна вплоть до Его скорой кончины, когда стало ясно, что под "стенами" разумелся храм Его тела.
В день Своей смерти, случившейся на семьдесят восьмом году жизни, рано утром 28 ноября 1921 года, Он открыто выразил ту же мысль в словах утешения и ободрения, обращенных к некоему верующему, который скорбел по своему умершему брату. За две недели до Своей кончины Он сказал Своему преданному садовнику, что чувствует - конец Его близок. "Я так устал, - заметил Он. - Близится час, когда Я должен буду оставить все и воспарить к Небесам. Я слишком слаб, чтобы идти". После чего Он добавил: "В последний день Благословенной Красы, когда Я собирал бумаги, в беспорядке разбросанные по дивану Его кабинета в Бахджи, Он обернулся ко Мне и произнес: "Нет нужды собирать эти бумаги, настала Мне пора оставить их и унестись далеко". Мой Труд ныне тоже закончен. Более Я совершить не в силах. Посему и Мне следует оставить их и удалиться".
Вплоть до последнего дня Своей земной жизни Абдул-Баха продолжал щедро одарять любовью равно людей знатных и незнатных, помогать беднякам и калекам, словом, служить Делу Веры Своего Отца, что было Его главным желанием еще с детских лет. В пятницу накануне Своей кончины, невзирая на невероятную слабость, Он присутствовал на дневной молитве в мечети, по Своему обычаю раздавая милостыню нищим; продиктовал несколько Скрижалей - последние из явленных Им; благословил на брак одного из Своих преданных слуг и настоял, чтобы обряд свершился в тот же день; присутствовал на обычно заведенной встрече с друзьями Его дома; на следующий день у Него начался жар, и в воскресенье, будучи не в силах выйти из дома, Он послал всех верующих к Гробнице Баба, где некий паломник-парс устраивал праздник в честь очередной годовщины Провозглашения Завета; днем в воскресенье с никогда не изменявшими Его добротой и учтивостью, невзирая на растущую слабость, принял Муфтия Хайфы, градоначальника и начальника полиции; и в тот же вечер, последний вечер Своей жизни, прежде чем удалиться на покой, долго расспрашивал о здоровье всех членов Своей семьи, паломников и Своих друзей в Хайфе.
С 1 час 15 минут ночи Он встал с постели, подойдя к столу, выпил немного воды и снова лег. Чуть позже Он попросил одну из двух Своих дочерей, которая бодрствовала рядом с Ним, чтобы она подняла занавеси, так как Ему тяжело дышать. Потом Ему поднесли розовой воды, и Он снова сделал несколько глотков; когда же Ему предложили поесть, Он внятно произнес: "Я умираю, а вы хотите, чтобы Я поел?" Минуту же спустя дух Его вознесся в свою вечную обитель, чтобы наконец быть принятым в славе Своего возлюбленного Отца и вкусить радость вечного единения с Ним.
Скорбная весть о Его кончине, столь внезапная, столь неожиданная, подобно лесному пожару, стремительно распространилась по городу и была моментально разнесена телеграфом во все концы света, ошеломив общину западных и восточных последователей Бахауллы. Посланные из ближних и дальних мест, от людей знатных и простых, телеграммы и письма одно за другими приходили в Его дом, дабы выразить охваченным скорбью членам безутешной семьи чувства благодарности, преклонения, глубокой печали и соболезнования.
Британский государственный секретарь по делам колоний, сэр Уинстон Черчиль, мгновенно дал телеграмму Верховному комиссару Палестины, сэру Герберту Сэмюэлю, прося его "от лица правительства Ее Величества выразить Общине Бахаи свою расположенность и соболезнования". Виконт Алленби, Верховный комиссар Египта, телеграфировал Верховному комиссару Палестины, прося его "выразить родственника покойного сэра Абдул-Баха Аббаса Эффенди и всей общине Бахаи свои искренние соболезнования в связи с кончиной их досточтимого вождя". Совет министров в Багдаде отдал распоряжение премьер-министру Сейид Абд ур-Рахману "оказать знаки сочувствия семье Его Святейшества Абдул-Баха в связи с тяжелой утратой". Главнокомандующий египетским экспедиционным корпусом, генерал Конгрив, направил Верховному комиссару Палестины послание с просьбой "изъявить свои глубочайшие соболазнования семье покойного сэра Абдул-Баха". Бывший Глава английской администрации в Палестине, сэр Артур Муни, прислал письмо с выражением своего прискорбия, глубокого уважения и восхищения покойным, а также своих соболезнований в связи с утратой, понесенной Его семьей. Одни из оксфордских профессоров, фигура выдающаяся в академических кругах университета, прислал от своего имени и от имени жены письмо, где, в частности, говорилось: "Переступить через грань к иной, более полной жизни должно быть особенно замечательнои благотворно для Того, Кто всегда устремлял Свои помыслы ввысь и стремился вести возвышенную жизнь здесь, в дольнем мире".
Многие, и очень разные по характеру газеты - лондонская "Таймс", "Морнинг Пост", "Дейли Мэйл", "Нью-Йорк Уорлд", "Ле Тан", "Таймс оф Индиа" и другие, на разных языках и в разных странах, выразили дань уважения и благодарности Тому, Кто оказал Делу человеческого братства и мира между народами столь значительные и непреходящие услуги.
Верховный комиссар сэр Герберт Сэмюэль прислал послание, изъявляя свое желание лично присутствовать на похоронах, с тем, чтобы, как он сам позже написал, "выразить мое уважение к Его религиозным убеждениям и мое преклонение перед Его личностью". Что же до самих похорон, состоявшихся во вторник утром, - таких Палестине еще никогда не приходилось видеть: не менее десяти тысяч человек, представляющих все классы, религии и нации, собралось на них. "Огромная толпа, - как свидетельствовал позже сам Верховный комиссар, - собралась, со скорбью думая о Его смерти, но с ликованием вспоминая о Его жизни". Сэр Рональд Сторрс, в те поры занимавший пост губернатора Иерусалима, тоже написал, вспоминая эти похороны: "Я никогда не видел прежде такого сочетания горести и благоговения, каковое проистекало из необычайной простоты церемонии".
Гроб с останками Абдул-Баха несли на плечах к месту Его последнего упокоения самые близкие и дорогие Ему люди. Шедший впереди кортеж состоял отчасти из полицейских подразделений города, игравших роль как бы почетной гвардии, за ними рядами следовали бойскауты мусульманской и христианской общин с высоко поднятыми знаменами, группа мусульманских певчих, нараспев читавших стихи из Корана, главы мусульманских общин, возглавляемые Муфтием, а также множество католических, православных и англиканских священников. За гробом шли члены Его семьи, британский Верховный комиссар - сэр Герберт Сэмюэль, губренатор Иерусалима - сэр Рональд Сторрс, губренатор Финикии - сэр Стюарт Саймс, правительственные чиновники, консулы разных стран, представленных в Хайфе, знатые люди Палестины, мусульмане, евреи, христиане и друзы, египтяне, греки, турки, арабы, курды, европейцы и американцы, мужчины, женщины и дети. Длинная погребальная процессия, посреди всхлипываний и рыданий, медленно и скорбно двигалсь вверх по склонам горы Кармель, направляясь к Усыпальнице Баба.
Рядом с восточным входом в Мавзолей священный гроб опустили на плоскую плиту, и в присутствии всего огромного стеснения народа девять священников - представители мусульманской, иудейской и христианской Веры, включая Муфтия Хайфы, - прочитали надгробные молитвы. После этого Верховный комиссар, приблизившись к гробу и склонив голову перед Мавзолеем, отдал последнюю, прощальную дань уважения Абдул-Баха; его примеру последовали и другие государственные чиновники. Затем гроб внесли в одно из помещений Мавзолея и в глубокой печали, благоговейно опустили в нише, прилегающей к той, где покоились останки Баба.
В течение недели после кончины Абдул-Баха от пятидесяти до ста бедняков Хайфы ежедневно кормились в Его доме, а на седьмой день, в память о Нем, примерно тысяче из них, независимо от национальности и вероисповедания, раздали по мере зерна. На сороковой день был устроен впечатляющий памятный праздник, на который пригласили более шестисот жителей Хайфы, Акки и соседних областей Сирии и Палестини, включая официальных представителей и знатных людей различных вер и национальностей.
Один из гостей, губернатор Финикии, воздал последнюю дань уважения памяти Абдул-Баха, сказав: "Многие из присутствующих, я полагаю, хорошо помнят сэра Абдул-Баха Аббаса: помнят Его исполненную достоинства фигуру, задумчиво бредущую по нашим улицам, Его учтивое, ласковое обращение, Его доброту, Его любовь к детям и цветам, Его благородство, великодушие и постоянную заботу о бедняках и всех несчастных. Так прост и кроток был Он в жизни, что многие, общаясь с Ним, забывали, что в то же время Он был великим наставником и Его писания и беседы стали поистине душевной отрадой и источником вдохновения для сотен и тысяч людей на Востоке и на Западе".
Так закончились годы служения Того, Кто в силу положения, завещанного Ему Отцом, стал живым воплощением института, не имеющего себе равных в мировой религиозной истории, служения, знаменующего заключительную стадию Апостольского, Героического и наиболее славного Века Откровения Бахауллы.
Отрывок из книги Шоги Эффенди, “Бог проходит рядом”